– Когда мне было восемь лет, отец научил меня пользоваться ружьем и взял на охоту, – рассказал Орк, надевая «глухарь», но не захлопывая забрало. – Я пятнадцать лет служил в армии, был в оккупационных зонах и проводил секретные операции по всему миру. Но я никогда не шел убивать с таким желанием, как сейчас. Возможно, наш план рискован, но я не отступлю.

– Только не воображай себя Бэтменом, – вздохнула Мегера. Она остановила фургон, поскольку до ангаров FN23 было совсем чуть-чуть, и ласково провела рукой по щеке мужчины. – Я не хочу рыдать на твоей могиле.

– Скажи что-нибудь на дорожку, – попросил Орк.

– Иди и убей их всех.

Он улыбнулся и поцеловал свою женщину в губы.

///

Подавляющее преимущество бандитов оставляло Бенджамину только один вариант проведения операции: стремительный и кровавый рейд, главной целью которого было привлечь внимание GS к ангарам и проложить им дорогу. Другой возможности спасти детей у них не было, а этой еще следовало воспользоваться.

И чтобы получилось, Орк задействовал едва ли не весь арсенал.

– Начинаем, – громко произнесла Мегера, и дроны открыли огонь по летающим защитникам склада.

Одновременно на ворота спикировали камикадзе и заработали машины РЭБ, не позволяя бандитам вызвать помощь или поднять в воздух резервные беспилотники. И поскольку надежды на местных жителей и местную полицию было мало, Мегера сгенерировала сообщение на сайт GS и снабдила его пометкой «Срочно!».

– Восемьдесят секунд!

Орк ворвался на склады единственной известной ему дорогой – через разгромленные дронами-камикадзе ворота, мимо трупов охранников, прямо на толпившихся во дворе телохранителей. Но ворвался не напролом, а расчетливо, хоть и быстро. Взорвал из подствольного гранатомета две дорогущие машины – они перегородили выезд остальным, – укрылся за бетонным блоком и вел прицельный огонь до тех пор, пока завоевавшие господство в воздухе дроны не ударили по уголовникам сверху.

– Пятьдесят секунд!

Оставшиеся в живых бандиты принялись разбегаться, и Орк броском добрался до ангара, длинной очередью уложил тех, кто собирался из него выскочить, спрятался за горящим «Феррари». А когда посланный Мегерой дрон взорвал двери, ворвался внутрь и без колебаний открыл огонь по гостям «аукционного дома», некоторые из которых настолько верили в свою неуязвимость, что даже не покинули кресла.

Они думали, что склад атаковала полиция.

Они думали, что их арестуют.

Но закон не спешил в ангары FN23, и бандиты оказались один на один с тем, кто потерял в него веру.

Ворвавшись внутрь, Бен перестал укрываться и прятаться, он медленно пошел от разнесенных дверей к подиуму и аккуратно, с убийственной точностью косил из «зунды» всех, кто оказывался на пути. Справа и слева; опытных, молодых и совсем юных, только принятых в банду; сопротивляющихся и желающих сдаться; главарей и «шестерок»; напуганных и впавших в панику. Расстреливал в упор, без жалости, представляя собой прекрасную мишень, однако Эрна внимательно следила за тем, чтобы ее мужчина не пострадал, и боевые дроны надежно прикрывали Орка, открывая огонь в ответ на любое движение.

– Двадцать пять секунд!

«Аукционный дом» вырезан. В загонах плачут перепуганные дети, но они живы и не проданы. И ими, возможно, всерьез займутся государственные службы.

– Милый, у нас заканчивается аренда машины.

– Да, дорогая.

– У главных ворот.

– Я помню.

Рейд рассчитан с точностью до секунды. Небольшой запас есть, но тратить его Орк не собирается: бежит из ангара и запрыгивает в притормозивший фургон. Машина срывается с места, и дроны друг за другом залетают в открытую заднюю дверь. Эрна вывела на внутренний монитор новостную ленту, и они знают, что происходит вокруг: разгромленный складской комплекс окружают дроны GS, через тридцать секунд подлетит вертолет, а через четыре приблизительно минуты явится оперативная группа. К месту перестрелки уже приехали полицейские, но их не допускают. И разумеется, первой в ангар залетела съемочная машина «FakeNews Corp.». Бобби мельком показал зрителям мертвых бандитов и сосредоточился на запертых в клетках детях, рассказывая о процветающей в центре Нью-Йорка работорговле.

– Зачем ты его позвала? – бормочет Бен.

– Он бы обиделся, скрой мы от него такой скандал.

– Пожалуй.

Дождавшись последнего дрона, Орсон закрывает фургон, сбрасывает сбрую, шлем, садится рядом с девушкой и негромко говорит:

– Спасибо.

Она знает, что он имеет в виду, улыбается и спрашивает:

– Тебе все еще хочется убивать?

– Нет, – поразмыслив, отвечает Орк. – Отпустило.

– Значит, это был не рецидив suMpa, – шутит Мегера. – А естественная реакция нормального человека.

– И ты больше меня не боишься?

– Я никогда тебя не боялась, Орк, – очень серьезно произносит Эрна, продолжая смотреть на дорогу. – Я знаю, что ты скорее умрешь, чем причинишь мне вред.

Он нежно прикасается пальцем к ее руке и молча кивает.

Она знает, что права.

Он знает, что умрет.

– Меня зовут Бенджамин «Орк» Орсон, и я такой же, как вы: я родился, был ребенком, юношей, стал взрослым, потерял все, что у меня было, и сегодня хочу вспомнить своих родителей. Людей, которые подарили мне жизнь и благодаря которым я сейчас стою перед объективом. Я хочу вспомнить их вместе с вами… Моего отца звали Джордж, потому что в нашей семье было принято называть мальчиков в честь выдающихся президентов, и чтобы традиция не нарушилась, мы не голосовали за старуху Хиллари – какому пацану понравится, если его назовут столь идиотским именем? – Орк выдержал паузу, задумчиво глядя в камеру и поигрывая пожелтевшей фотографией в старой деревянной рамочке, и неожиданно сменил тему: – Мне повезло: мои старики умерли несколько лет назад… – Вновь умолк, мастерски изобразив удивление, и спросил: – Чувствуете, насколько по-идиотски прозвучала фраза? Вас она тоже покоробила? Вы поморщились, услышав эти гадкие слова? И правильно сделали, ведь мы – люди. Все мы – нормальные люди, которые желают своим родителям только добра, но когда я смотрю на происходящее, проклятые слова сами срываются с губ, – Орк вновь обратился к фото в старомодной рамочке. – Мне повезло, что мои старики умерли. Повезло, что у меня никого не осталось: ни родителей, ни других близких родственников, повезло, что две тетки тоже умерли, повезло, потому что я не знаю, что чувствуют люди, у которых они остались. Я не хочу этого знать, орки, потому что сейчас мы с ними воюем. Наш естественный страх перед олдбагами обратился в ненависть, а ненависть убивает. Мы лишаем себя тех, от кого пошли, и остаемся один на один с миром, который четко знает, когда мы станем ненужными. – Орк поставил фото на столик, уселся в кресло и свел перед собой пальцы, став похожим на школьного учителя. – Вы задумывались об этом, орки? Вы понимаете, что вам отмерили срок? Наши старики жили столько, сколько удавалось, а у нас отняли время, ничего не предложив взамен. Я знаю, что Первая Вспышка удесятерила ваш страх, орки, но многие из вас преследуют олдбагов не потому, что боятся, а желая захватить их недвижимость или занять рабочие места. Вы рвете олдбагов на части, надеясь, что, когда сами войдете в возраст suMpa, WHO уже разработает вакцину, и вы ничего не потеряете, только приобретете. Многие из вас пошли на сделку с совестью, потому что думали, что совесть в новом мире не потребуется, но это не так. Без совести вы стадо, орки, вы всего лишь животные, умеющие разговаривать и выбирать компьютерные игры по вкусу, и пастухи четко знают, когда настанет время вести вас на бойню. – Орк улыбнулся и очень, очень нежно прикоснулся к фото. Словно к людям, живым. Словно надеясь почувствовать кончиками пальцев тепло человеческого тела. Словно не понимая, что тех, кто смотрит на него со старого фото, больше нет. – У вас отняли время, орки, отняли прошлое, но я надеюсь, что кто-то из вас проснется и осознает царящий вокруг ужас. Я хочу, чтобы ярость пробудившихся очистила мир от грязи. Я хочу, чтобы ярость пробудившихся стала ответом на проклятие, которое пастухи наслали на стадо. – Орк положил фото на стол и резко посмотрел в камеру: – Я хочу, чтобы ярость пробудившихся обратилась в священный джихад против тех, кто отнял у вас время, орки. Пастухи устроили вам бойню, и только смерть станет им достойной наградой!